Дo пoстaнoвки МAМТa (сoвмeстнoй с фeстивaлeм в Экс-aн-Прoвaнсe и Нaциoнaльнoй oпeрoй Нидeрлaндoв) oпeрa «Пoxoждeниe пoвeсы» стaвилaсь в Мoсквe двaжды: Бoрисoм Пoкрoвским и Гeннaдиeм Рoждeствeнским в 1978 гoду в Кaмeрнoм тeaтрe и в Бoльшoм тeaтрe в 2003 гoду Дмитриeм Чeрнякoвым и Aлeксaндрoм Титoвым. Спeктaкль Кaмeрнoгo тeaтрa шeл нa русскoм языкe, чтo былo, несомненно, компромиссом. Однако режиссерская дикий Покровского обеспечила долгую положение спектаклю, который был возобновлен в 2010 году и прежде сих пор числится в репертуаре пока что уже Камерной сцены Большого театра. А смотри спектакль Чернякова и Титова оказался держи редкость неудачным. Прежде токмо, его не потянули гармонично — 16 лет назад и стилистика музыки Стравинского, и звуковой строй английского языка оказались русским исполнителям невыгодный под силу. Да и экстраваганца в духе «соцреализма» была неадекватной замыслу автора, тот или иной так прямо и предостерегал: «Главное — затем) чтоб(ы) театральный режиссер не терял изо виду мораль оперы и неважный (=маловажный) увлекался чрезмерно реалистическим восприятием истории Тамара Рэйкуэлла».
И вот теперь весь срослось. Российские певцы и музыканты по-под управлением маэстро Тимура Зангиева (сие дебют молодого дирижера в театре Станиславского и Немировича-Данченко) чувствуют себя в стихии музыки Стравинского открыто и уверенно.
Музыкальный язык партитуры, созданной в 1951 году, сейчас воспринимается как-то особенно сочно. Она считается выдающимся примером неоклассицизма: Стравинский использовал без- только оперную структуру XVIII века, тут. Ant. там возникают ассоциации с Генделем, Моцартом, унич речитативы secco в сопровождении клавесина, псевдоцитаты, аллюзии, имитация. Но — все скрепляет речь самого Стравинского, причем ранее позднего периода, где некто и мелодист прекрасный, и гармонии красивейшие использует, йес и вообще уже отошел ото своего «левацкого» модернизма и стал слагать человеческую музыку.
Фото: Сергей Родионов
И интенция здесь — не просто человеческое, а даже если — спустя почти 70 планирование после написания — пророческое. Фабула, заимствованный из серии картин английского художника XVIII века Уильяма Хогарда, носит нравоучительный характер: человек бездельничает, распутничает, валяет дурня — ужели и, ясное дело, становится добычей дьявола. Старомодно? Наоборот: буквально про нас. Фолиант Рэйкуэлл — герой нашего времени, предвкушающий о легких деньгах, ввязывающийся в мошеннический бизнес, вступающий в эксцентричный фейковый свадьба, предающий свою любовь, заканчивающий бытие в сумасшедшем доме. Богдан Волков играет Тамара очень неоднозначно: он все на свете время подчеркивает, что его герой — неплохой, по сути, парни. Не зря его, вопреки на предательство, продолжает горячо нежная, самоотверженная Энн (прекрасная вокальная и актерская поделка Марии Макеевой). Две лирические арии Тамара — у Матушки Гусыни (Оксана Корниевская играет эту фривольную даму тонко и иронично) и в Бедламе — по-настоящему трогательные и проникновенные сцены.
Митяй Зуев в партии Ника Шэдоу — сие дьявол сегодняшнего дня. Грациозный, пластичный, напоминающий то ли телеведущего убор-шоу на центральном канале, в таком случае ли коуча из дорогого семинара для тему: «Как преуспеть в этом худшем с миров», то ли менеджера, предлагающего вы выгодный кредит под 100% годовых, перестаньте, это тот, кто нас ежемгновенно и очень профессионально… обманывает. Его виола вкрадчив, но убедителен, нежен, ни в какой сте не агрессивен. Но делать что не быть начеку — любое! Ты попал! А вот и Разбаба-Турок в исполнении контратенора Эндрю Уоттса — отличная обретение. Ant. потеря Саймона Макберни. Бородатая дева (Стравинский придумал ее (до) до явления миру Кончиты Вурст) в соответствии с наущению дьявола становится на Тома возможностью проявить себя то правда свободным. Логика простая: даже если ты женишься на монстре, из этого явствует, не находишься ни в плену чувств, ни вот власти рассудка. Но краеугольный камень — твоя свадьба становится информационной бомбой! (Сие Стравинский тоже придумал до до наших сегодняшних реалий.) В (видах Бабы Макберни сочинил удивительную частность: у нее есть ребенок — малыш прелестная девочка, которая безумно любит свою бородатую маму. И как-нибуд Баба становится союзницей Энн, помогая ей обнаружить совсем уже сбрендившего Тамара, это выглядит очень мотивированным: Подруга, в сущности, тоже добрая и хорошая! Да что делать, если сообща рулит дьявол?
Фото: Сергей Родионов
Оформление (Майкл Левин) производит будь здоров сильное впечатление: трехмерная, реалистично рисующая перспективу видеопроекция (Уилл Дюк) — умиротворенный пейзаж старой доброй Англии, городской вид лондонского Сити, чудовищный безлюдный переулок, кладбище, — воспроизводится в легко рвущейся бумажной поверхности. Персонажи, крупные предметы похоже настоящей хрустальной люстры, египетской гробницы, предметов мебели оказываются в сценическом пространстве — сбочку, снизу, сверху, — прорывая бумагу. И в этом читается образный образ иллюзорности и хрупкости материального таблица.
Спектакль начинается и заканчивается появлением Энн, которая кладет перегар цветов на край сцены — для могилу бедного заблудшего Тамара. Жизнь его оказалась сплошным фейком. Хотя умер он по-настоящему, а ввиду этого заслужил прощение. Впрочем, уписывать еще эпилог: на дом моделей, окружающий оркестровую яму, выходят всегда солисты и весело поют морализаторский строфа про то, что дух сразу берет в оборот того, кто именно ничем не занят. Изо чего вывод: делом приходится заниматься! И финальный аккорд — несложно восхитительный: ля-мажорное аккорд с задержанием к приме. Вот такая джазовая благозвучность.
